В то время, когда мои братья встречались с девушками, у меня не было интереса к противоположному полу. Причина в том, что я и Майкл были послушными иеговистами. К этому времени большинство наших братьев и сестер потянулись к религии. Пять раз в неделю мы с мамой изучали Библию и ходили в молитвенный дом. Рэнди каждый раз хотела пойти вместе со всеми, но никогда не успевала вовремя переодеться. Каждое утро Майкл и я стучались во многие двери Лос-Анджелеса и распространяли слово Иеговы. Когда Майкл стал известным, он должен был переодеваться. — Доброе утро,— ангельским голоском говорил брат, когда открывалась дверь.— Мы хотели бы поговорить с вами о том, что может сделать человек, чтобы справиться с проблемами, которые нас окружают. У вас есть немного времени для меня?
Реакция была разной, но каждый раз, если в дверях стоял подросток, он показывал на моего брата и выпаливал: «Это Майкл Джексон!»
— Дорогой, не говори глупостей!— уговаривали его мать или отец.
— Нет, это точно,— настаивал ребенок, не отрывая глаз от Майкла, который готов был провалиться сквозь землю.
Правда, за нами в таких случаях обычно следовала машина с охранниками. Майкл производил на детей такое же впечатление, как крысолов на мышь, и меня всегда поражало, как быстро они узнавали его переодетым, в то время как родители ошибались.
Мы не боялись входить в чужие квартиры, хотя и понимали, что занимаемся рискованным делом: а вдруг кто-то узнает Майкла, возможно, схватит его или похитит, требуя выкуп? Однажды, когда Майкл пошел выполнять миссионерскую службу без меня, он попал в переделку. Вдруг из-за угла на него набросился огромный пес. Брошюры о служении Господу полетели в разные стороны, а мой брат, не чуя под собой ног, вылетел на улицу. Рычащий монстр схватил его за ногу. Майклу удалось удрать от пса: помогла многолетняя привычка спасаться от Джозефа.
Следуя учению Иеговы, я строго придерживалась заповедей. Одна из них запрещала слушать песни, текст которых содержит намеки на секс. Поэтому я не слушала почти никакой поп-музыки, даже пластинок с записями моих братьев. Мы ведь могли дружить только с братьями по вере. В частной школе, где мы учились с Майклом, Рэнди и Марлоном, мы почти не знали однокашников, в то время как дети ярких звезд были нашими одноклассниками, например, дети знаменитого киноактера Марлона Брандо. Мы подружились с одной девочкой, которая тоже была иеговисткой. Дарлис была моей первой и единственной подругой вне семьи, и мне было очень интересно проводить с ней время. Она была одной из немногих девочек, которые не млели в присутствии Майкла. Она обращалась с ним так же, как с остальными детьми, что очень нравилось Майклу.
Каждый день после обеда мы втроем читали Библию и вместе ходили на проповеди. На одном из собраний Дарлис спросила одного из так называемых старост:
— Почему я спасусь во время страшного суда, а мои родители — нет? Даже если они не знают учения Иеговы, они добрые, хорошие, любимые мной люди.
Ответ старосты был типичным. Он процитировал строки, которые подтверждали его точку зрения, но в принципе он не смог ответить на вопрос Дарлис. Поэтому она написала письмо, в котором изложила свои мысли, чувства и сомнения. Это рассердило других старост.
Однажды меня задержал муж Ребби, Натаниэль, который тоже был старостой.
— Ла Тойя, — сказал он,— ты не должна больше никогда разговаривать с Дарлис. Никогда.
— Но почему же?
— Она отлучена от веры, а такие люди для нас больше не существуют. Их надо избегать.
— Но она же моя лучшая подруга,— запротестовала я.
Но ничего не оставалось, как справиться со своими чувствами. Больше никогда ни я, ни Майкл не видели Дарлис. Нам очень не хватало ее, и мы впервые начали подвергать сомнению некоторые заповеди, которые всегда считали непререкаемыми истинами.
Старосты должны были также порицать тех, кто одевался и вел себя, по их мнению вызывающе. Майкл, кумир миллионов, постоянно терпел упреки то за длину своих волос, то за ширину брюк. Мой брат любил яркие цвета, особенно красный.
— Ты носишь одежду слишком ярких тонов, чем возбуждаешь излишнее внимание к своей персоне. Тебе больше к лицу черное или коричневое.
Были даже такие «братья по вере», которые не хотели именно из-за этого иметь с нами ничего общего.
Так как пресса вытаскивала на свет любую мелочь, связанную с жизнью моего брата, было неизбежным, что журналисты раскопали и его принадлежность к общине Иеговы.
Во время каждого турне Майкл, вопреки всем планам организаторов, поручал кому-либо из них найти в городе молитвенный дом, чтобы не пропустить ни одного собрания. Однажды брат с матерью опоздали на такую встречу. Они тихонько сели в самом конце зала и прислонились к стене, чтобы слушать настоятеля, который проповедовал:
—...и я хочу, чтобы не было среди вас таких ханжей, как Майкл Джексон, который причисляет себя к служителям Иеговы, а сам выступает на сцене перед публикой по всему свету!
Майкл боролся со слезами, в то время как проповедник продолжал злословить дальше, не замечая, что предмет его порицания находится в зале.
— Не смотрите на него! Не делайте из него кумира!
С этого момента Майкл понял, что его популярность, его музыка, видеоклипы, танцы на сцене глубоко задевали некоторых членов религиозной общины. Одно то, что он купался в деньгах, кололо им глаза. Приверженцы учения Иеговы не признают стремления к успеху, так как, по их убеждению, все бренно. Я, например, боялась, что мои собратья по вере примут меня за материалистку даже из-за того, что я предпочитала носить одежду из натуральных тканей, вместо дешевой синтетики.
Предубеждения членов общины против Майкла явственно проявились в 1984 году, когда он получил восемь премий и тем самым побил все рекорды популярности. Тогда один из старост выдвинул ему ультиматум, чтобы он выбирал между музыкой и религией.
— То, чем ты занимаешься, грешно,— пытался он наставлять брата. Но так как Майкл усердно изучал Библию, то смог возразить, опираясь на текст священного писания.
— Я живу в согласии с верой,— объяснил он.— Я сам хожу от двери к двери, где бы ни был во время турне. И разве моя вина в том, что люди вешают на стену мой портрет или вырезают фотографию из газет? Я не призываю их делать из меня идола. Я только хочу, чтобы им нравилась моя музыка.
— Тогда тебе не следует делать своих портретов, брат Джексон,— посоветовал староста.
— Это делают другие,— отвечал Майкл. Да и сами члены общины имели обыкновение собираться в молитвенном доме, чтобы поглазеть на Майкла, хотя это тоже было запрещено верой. С другой стороны, находились такие родители, которые просили детей держаться от Майкла подальше. Это больно ранило моего брата. И Майкл делал все возможное, чтобы доказать свою приверженность учению Иеговы. Однажды на него накинулся один из старост:
— Твои движения на сцене возбуждают сексуальные чувства, ты должен прекратить это.
Не протестуя, мой брат подчинился и изменил шоу. Кроме того, он пригласил одного из старост сопровождать его во время турне, чтобы тот смог своими глазами убедиться, что певец живет в согласии со всеми религиозными заповедями.
Иногда казалось, что все усилия Майкла напрасны. С детства он любил фильмы ужасов и чрезвычайно гордился своим 11-минутным видеоклипом «Триллер», фильмом с невероятными трюковыми сценами, где он превращался в оборотня и в танцующего мертвеца. Чтобы предупредить нападки со стороны «братьев по вере», он начинал клип с заявления:
— Исходя из моих строгих религиозных убеждений, я хотел бы подчеркнуть, что этот фильм никоим образом не связан с оккультизмом.
Но и эта преамбула не удовлетворила критиков, так как уже само изображение демонов и других оккультных существ они считали большим грехом.
Майкл и мама не раз настаивали, чтобы я сопровождала их в молитвенный дом. Но я отказывалась, хотя и продолжала следовать заповедям. Дело в том, что с того самого дня, когда мне запретили общаться с моей неверующей подругой Дарлис, у меня появились определенные расхождения с догматами веры. И вообще кое-что начинало смущать в учении Иеговы. Так, например, оно запрещает принимать участие в выборах, ибо мы должны следовать за Господом, а не за человеком. Когда я поделилась своими сомнениями с Майклом, он объяснил мне:
— Все верно, но мы живем на этой земле, и правят ею в данное время люди. Поэтому мы должны повлиять на то, чтобы в число власть имущих попали по возможности лучшие.
Я согласилась с ним. Но это был лишь один из пунктов, где мое мышление отходило от веры. И я знала, что никогда не получила бы ответа, если бы попыталась высказать свои сомнения на собрании общины. Поэтому я просто перестала ходить туда. Религия значила для меня так много, что я не знала теперь, что делать. Наконец, мне позвонила Ребби и сказала, что я должна решиться и изменить свою позицию «между двумя стульями». Между двумя стульями? Внутренне я была такой же, как раньше, следовала заповедям, читала Библию и верила в Бога. Если человек с детства впитывал религиозные убеждения, они становятся его неотъемлемой частью. В конце концов, я не чувствовала себя менее верующей только из-за того, что перестала ходить в молельный дом. Однажды я зашла в комнату Дженнет и застала там Майкла, который плакал навзрыд. Я спросила его, что случилось, но он не ответил, побежал в ванную и закрылся. Услышав сдерживаемые рыдания, я обратилась к сестре:
— Джен, что с ним случилось? Почему он так плачет?— моей первой мыслью было, что кто-то тяжело заболел или умер.
— Я не могу тебе этого сказать, Ла Тойя,— ответила она.
Но мне самой удалось уговорить Майкла выйти. После долгих просьб он, наконец, уступил:
— Ладно, объясню вам, что случилось: Ла Тойя, мне нельзя с тобой разговаривать.
— Что?!
— Старосты собрали собрание и потребовали, чтобы я перестал с тобой разговаривать, потому что ты не ходишь в молельный дом. Потом они спросили, какой я сделал вывод. «Ла Тойя должна жить своей жизнью»,— сказал я. Они пригрозили, что выгонят меня, если я буду поддерживать с тобой отношения. А еще добавили, что я должен решиться немедленно.
Я была в ярости:
— Но ведь это я не хожу на собрания. Почему они не пришли ко мне? Несправедливо, что они обременяют этим тебя. Мне очень жаль, что тебе это приходится переживать.
Мой брат не прекращал плакать. Через минуту он попрощался и сказал, что ему надо немного подумать. Он поехал к своему другу Марлону Брандо, и они вместе обсудили это дело. Марлон посоветовал ему:
— Ради Бога, Майкл, она ведь твоя сестра. И всегда будет твоей сестрой. Не следует оставаться с людьми, которые требуют от тебя такого. Ты можешь найти новую религию, но новую сестру — никогда.
Майкл решил нарушить запрет старост и больше не ходил на собрания. До сегодняшнего дня мы никогда не говорили о том, что случилось тогда. Я знаю только то, что он прекратил связь с общиной иеговистов официальным письмом.
-
- 
- 
- 
- 
- 
- 
- 
