Содержание Отзывы
Волков Е. Н. Соблазны глины и воска: документированная реальность «кузниц человеческого счастья». Предисловие научного редактора
Лифтон Р. Предисловие к российскому изданию
Предисловие к изданию University of North Carolina Press1989 года vii
Предисловие к изданию Norton Library 1969 года
Комментарий о «великой пролетарской культурной революции» ix
Предисловие xi
Часть первая. Проблема
Глава 1. Что такое «промывание мозгов»? 3
Глава 2. Исследования в Гонконге 8
Часть вторая. Тюремное «исправление мышления» уроженцев Запада
Глава 3. Перевоспитание: доктор Винсент 19
* Дознание и «борьба»
* «Снисходительность» и «учение»
* Статус успешного продвижения
* Свобода
Глава 4. Отец Лука: фальшивая исповедь 38
* Лабиринт
* «Путь»
* Начиная все сначала
* Церковь под огнём критики
* Освобождение и поиски
Глава 5. Психологические этапы 65
* Смерть и возрождение 33
1. Штурм идентичности
2. Создание вины
3. Самопредательство
4. Точка слома: тотальный конфликт и базальный страх
5. Снисходительность и перспектива
6. Исповедальная мания
7. Канализирование вины
8. Перевоспитание: логическое изнасилование
9. Прогресс и гармония
10. Заключительная исповедь: подведение итогов
11. Второе рождение
12. Освобождение: переходный период и неопределенность
Глава 6. Варианты реакций: явно дезориентированные 86
* Доктор Чарльз Винсент: мистический целитель
* Энтони Лука: либеральный отец-исповедник
* Профессор Герман Касторп: покорный ученый
* Общие модели
Глава 7. Варианты реакций: кажущиеся новообращёнными 117
* Джейн Дарроу: дочь миссионера
* Общие направления «обращения» («конверсии»)
Глава 8. Варианты реакций: кажущиеся сопротивленцы 133
* Ханс Баркер: священник, врач, солдат
* Методы сопротивления
* Выживание и влияние
Глава 9. Групповое «исправление»: обоюдоострое лидерство 152
Глава 10. Контрольные визиты к обращенным 185
Глава 11. Отец Саймон: обращенный иезуит 207
Глава 12. Исцеление и обновление: подведение итогов 222
* Способность управлять собой и целостность
* Разлука
* Экспатрианты возвращаются
* Обновление личности
* Долгосрочные результаты
Часть третья. «Исправление мышления» китайских интеллектуалов
Глава 13. Столкновение 243
Глава 14. Революционный университет: господин Ху 253
Глава 15. Китайская Одиссея 274
Глава 16. Старшее поколение: Роберт Чао 301
Глава 17. Джордж Чен: перемена убеждений у молодежи 313
Глава 18. Грас Ву: музыка и реформа 338
Глава 19. Культурные перспективы: судьба сыновней почтительности к старшим 359
Глава 20. Культурные перспективы: истоки 388
Глава 21. Культурные перспективы: последствия 399
Часть четвертая. Тоталитаризм и его альтернативы
Глава 22. Идеологический тоталитаризм 419
* Средовый контроль
* Мистическое манипулирование
* Требование чистоты
* Культ исповеди
* «Священная наука»
* Передергивание (подтасовывание) языка
* Доктрина выше личности
* Разделение существования
Глава 23. Подходы к перевоспитанию 438
Глава 24. «Открытое» изменение личности 462
Приложение: документальная исповедь 473
Примечания 485
Индекс 505
«Исправление мышления» и психология тоталитаризма
Исследование «промывания мозгов» в Китае. Роберт Джей Лифтон. С новым предисловием автора
«... вероятно, наиболее глубокая, интеллектуально полезная и универсально значимая работа из всех, которые когда-либо появлялись по любому аспекту китайского коммунизма. Изучая динамику китайского коммунистического «исправления мышления», Лифтон с необыкновенным мастерством успешно связал… несомненно китайские впечатления с универсальным знанием о человеческом поведении».
— The Journal of Asian Studies
«Лифтон написал увлекательную социальную научную работу о последствиях «промывания мозгов» в китайской коммунистической тюрьме. Он использует метод изучения конкретных случаев (кейс-метод), очевидно, весьма новый для историков, позволяющий ему находить связь между индивидуальным опытом и обществом, в котором этот опыт имеет место. Это — прекрасная книга, посвященная важной теме… Чрезвычайно рекомендуем с ней ознакомиться».
— Psychoanalytic Quarterly
«Лифтон написал книгу, обладающую редким достоинством: она является одновременно и богатым источником информации, жизненно важной для международных отношений, и интересным исследованием некоторых аспектов идеологии и идентичности..... Лифтон в своем труде о способах, которыми людей либо изменяли в результате «исправления мышления», либо они сопротивлялись ему, заставил плодотворно и проницательно работать концепцию Эриксона об эго-идентичности.... По всей вероятности, это лучшая психологическая монография о насильственной индоктринации....»
— Journal of Nervous and Mental Disease
«... На неё еще очень долго будут ссылаться как на стандарт в области психологии».
— Гордон У. Оллпорт (Gordon W. Allport), Гарвардский университет
«… это замечательно. Вы сумели добиться сочетания глубокого профессионального знания с простотой выражения и сделать — в свете нашего повседневного опыта — такой понятной всю деятельность, о которой вы рассказываете. Я уверен, что эта книга будет иметь успех во многих местах в сфере мышления и политики».
— Герберт Фейс (Herbert Feis), Институт повышения квалификации (Institute for Advanced Study)
«Изучая динамику китайского коммунистического «исправления мышления», Лифтон с необыкновенным мастерством успешно связал... несомненно китайские впечатления с универсальным знанием о человеческом поведении».
— The Journal of Asian Studies
«Лифтон написал книгу, обладающую редким достоинством: она является одновременно и богатым источником информации, жизненно важной для международных отношений, и интересным исследованием отдельных аспектов идеологии и идентичности».
— Journal of Nervous and Mental Disease
Эта книга, созданная под влиянием концепции Эрика Эриксона о формировании эго-идентичности и впервые вышедшая в 1961 году, является анализом опыта пятнадцати китайских граждан и двадцати пяти уроженцев Запада, которые подверглись «промыванию мозгов» со стороны коммунистического китайского правительства. Роберт Лифтон выстраивает эти «истории болезни» («досье по делу») посредством личных бесед и намечает в общих чертах некий тематический паттерн (шаблон) смерти и возрождения, сопровождающийся чувством вины, которое характерно для процесса «исправления мышления». В новом предисловии Лифтон обращает внимание на значение своей модели для изучения американских религиозных культов.
Роберт Джей Лифтон является заслуженным профессором психиатрии в Колледже уголовной юстиции Джона Джея Университета Нью-Йорк Сити (John Jay College of Criminal Justice, City University of New York).
Роберт Джей Лифтон является профессором психиатрии Исследовательского фонда (Foundations' Fund for Research Associate Professor of Psychiatry) в Йельском университете. Последние десять лет он интересуется отношениями между индивидуальным характером и историческими переменами, особенно в Китае и Японии, и проблемами индивидуального поведения в чрезвычайных ситуациях. Он провел более шести лет на Дальнем Востоке и недавно возвратился после длительного пребывания в Японии, где он осуществил исследование психологических моделей японской молодежи, а также психологических последствий атомной бомбардировки в Хиросиме.
Доктор Лифтон ранее занимался исследованиями и назначением на преподавательские должности в Гарвардском университете, где он взаимодействовал с факультетом психиатрии и Центром исследований Восточной Азии, а также с Вашингтонской Школой психиатрии.
Предисловие к изданию University of North Carolina Press
Теперь, через двадцать восемь лет, изменилось мое собственное восприятие этой книги. Я рассматриваю её не столько как характеристику маоистского Китая, сколько как изыскания в сфере того, что, возможно, является наиболее опасным направлением в сознании двадцатого века, — в сфере поисков абсолютных или «тоталитарных» систем верований.
Действительно, эти поиски не породили ничего, кроме всемирной эпидемии политического и религиозного фундаментализма — движений, характеризующихся буквальным восприятием священных текстов как содержащих абсолютную истину для всех людей и представляющих собой мандат для воинственных, часто насильственных, мер, предпринимаемых против четко обозначенных врагов этой истины или простых неверующих. Эта эпидемия включает в себя фундаменталистские версии существующих религий и политических движений наравне с недавно возникшими группами, которые могут комбинировать несоизмеримые идеологические элементы.
Эти последние группы часто называют культами, словом, которое сейчас приобрело некий оттенок бранного, так что некоторые обозреватели предпочитают термин новые религии. Но я думаю, что мы можем говорить о культах как о группах с некоторыми конкретными характерными признаками: во-первых, наличие харизматического лидера, склонного все более и более превращаться в объект поклонения вместо проповеди более общих духовных принципов, в защиту которых выступает данная группа; во вторых, существование моделей «исправления мышления», похожих на те, что описаны в этой книге и особенно в Главе 22; и, в-третьих, тенденция к манипулированию сверху при значительной эксплуатации (экономической, сексуальной или другой) рядовых приверженцев или новичков, привносящих свой идеализм снизу.
Действительно, эта книга в значительной степени ответственна за мое вовлечение в эти споры. Когда в конце 1970-х и в 1980-х годах развелось множество культов, я все чаще стал слышать, что Глава 22 использовалась для различных форм «депрограммирования» рекрутов культа, а затем — что та же самая глава изучалась лидерами культов, якобы с целью отмежевания их групп от описанных мною моделей. Молодые люди, втянутые в культы, и их родители начали консультироваться со мной об этих общих моделях. Я чувствовал, что мне следует прояснить свою позицию, подготовив новый очерк о формировании культов и тоталитаризме в моем последнем сборнике The Future of Immortality and Other Essays for a Nuclear Age (1987) (Будущее бессмертия и другие очерки для ядерного века), но я был особенно доволен тем, насколько это раннее издание об "исправлении мышления" остается самым важным в литературе по культам и по тоталитаризму вообще.
За эти годы тенденции к тоталитаризму в самом Китае ослабели, сократились и определенные программы "исправления мышления". Но это произошло только после жестокого подтверждения тоталитарного поведения в ходе Великой пролетарской культурной революции конца 1960-х и начала 1970-х годов. Я имел возможность изучать этот переворот и увидел в нем попытку со стороны стареющего Мао Цзэдуна призвать молодежь к общему походу во имя утверждения порождающей бессмертие мощи самой революции, и поэтому озаглавил свою работу Revolutionary Immortality: Mao Tse-Tung and the Chinese Revolution (1968) (Революционное бессмертие: Мао Цзэдун и китайская революция). Китайское общество до сих пор приходит в себя после этого крайнего, нередко насильственного мятежа. Последующая тенденция режима, проявляющаяся пароксизмами и рывками, была направлена на повсеместную либерализацию общества, но это никоим образом не устраняет возможность будущих волн тоталитарной политики или проектов "исправления мышления".
Целью этой книги изначально было обеспечение принципами общего характера, выработка критериев для оценки любой среды, имеющей отношение к идеологическому тоталитаризму. Подобные модели слишком охотно воспринимаются многочисленными разнообразными группами, большими и маленькими, в качестве средства манипулирования людьми, причем всегда во имя более высокой цели. И не следует забывать, что такие группы могут обладать большой привлекательностью для значительного числа людей.
В недавнем исследовании о нацистской Германия мне довелось исследовать наиболее зловещий изо всех исторических примеров этого явления. Я обнаружил, что конкретный вид тоталитарной идеологии — биологизированное представление об обществе, или то, что я назвал «биомедицинским видением», — вкупе с сопровождающими его институтами, установлениями и организациями, мог втянуть совершенно обыкновенных людей в кровавые и жестокие действия. Я понял, что в атмосфере тоталитаризма и жестокости даже фрагменты идеологии вполне способны способствовать участию в убийствах, о чем и написал в книге The Nazi Doctors: Medical Killing and the Psychology of Genocide (1986) (Нацистские врачи: медицинские убийства и психология геноцида). Между нацистским и китайским коммунистическим применением идиомы «болезни и лечения» существуют параллели, поскольку тоталитарные системы вообще склонны пользоваться этими идиомами; в равной степени существенным является общее различие между нацистским «лечением» с помощью массовых убийств и китайским коммунистическим «лечением» путем «перевоспитания».
Я равным образом обеспокоен современной разновидностью фундаментализма, которая может содействовать убийствам в таких масштабах, что она затмит даже совершенное нацистами: это — фундаментализм, связанный с ядерной угрозой. Ядерный фундаментализм может сосредотачиваться на самом оружии: преувеличивать зависимость от него и выступать в роли его сторонника чуть ли не на уровне преклонения. Именно это я называю идеологией ядернизма (нуклеаризма). Оружие становится абсолютной истиной в своей мнимой способности обеспечить уверенность и безопасность, сохранять существование мира, предлагать спасение.
Внешне отличающейся, но по сути родственной формой ядерного фундаментализма является идеология «конца света», в рамках которой ядерный холокост рассматривается как реализация библейского пророчества и неизбежное событие, которое послужит причиной долгожданного второго пришествия Иисуса и воцарения окончательного земного рая. В ходе исследования, которое мы проводили в Центре по насилию и человеческому выживанию в университете Сити (The City University Center on Violence and Human Survival), мы были рады узнать, что даже фундаменталистам с сильной верой в идеи конца света трудно безоглядно отдаваться этой формуле без весьма серьезного раздвоения чувств и неуверенности. Похоже, они тоже отчасти разобрались в жуткой действительности последствий применения ядерного оружия, и им трудно поверить, что Бог способен породить такие ужасы или позволить им произойти. Тем не менее, эти фундаменталистские аттитьюды оказались связанными с данным видом оружия различными путями и с меняющейся интенсивностью в значительной части нашего общества, и в ходе процесса они чрезвычайно мешают нюансированному мышлению и нравственному воображению, необходимым, чтобы справиться с ядерной угрозой.
В то время как тоталитаризм — это феномен двадцатого века, требующий современной технологии и системы коммуникаций, тоталитарный склад ума таковым не является. Напротив, он, вероятно, был гораздо шире распространен в предыдущих столетиях. В любом случае он — часть человеческого арсенала, вездесущая потенциальная возможность, легко проявляющаяся в тех случаях, когда её приводят в действие исторические условия. Новым оказывается потенциал коренным образом выросших последствий тоталитаризма, вплоть до исчезновения человека как вида.
Препятствием для современных тоталитарных идей должен служить тип мудрости, имеющий дело с тем, что я называю осведомленностью человека как вида и собственного «я» этого вида: осознание того, что при способности нашего вооружения вовсе уничтожить человеческую жизнь восприятие каждого отдельного «я» оказывается связанным с жизнью всех остальных «я» на планете. Моя критическая оценка идеологического тоталитаризма в данной книге имеет своей целью развитие этой ориентации человека как вида.
-
- 
- 
- 
- 
- 
- 
- 
